За кулисами «Останкино»
можно встретить наших земляков
Когда приятный и деликатный женский голос в моем мобильнике предложил мне приехать в Москву для участия в очередной передаче НТВ из цикла «Честный понедельник», я согласился, но вовсе не из тщеславия. Скорее из любопытства. Мне не раз приходилось бывать на нашем республиканском телевидение, а вот теперь захотелось своими глазами увидеть самое чрево телецентра «Останкино».
Двадцать секунд на все про все
Моя кандидатура, как участника передачи «Могут ли уроки религии помочь духовному возрождению России», возникла совершенно случайно. Менеджеру по имени Катя – а именно ей принадлежал приятный и деликатный голос – поручили найти в Сыктывкаре человека, который смог бы рассказать историю, как когда-то по инициативе церкви был запрещен балет «Балда» на музыку Шостаковича по всем известной сказке Пушкина.
Катя позвонила в республиканский оперный театр, но там ей ответили, что вся труппа готовится к фестивалю «Сыктывкарса тулыс» и посоветовали позвонить мне, поскольку когда-то я об этой истории написал статью.
Со мной она связалась в пятницу, до передачи оставалось два полных дня, и я решил основательно к ней подготовиться. Для этого я внимательно перечитал ту самую статью. Затем с помощью Интернета изучил историю создания пушкинской «Сказки о попе и его работнике Балде». Внимательно проследил, кто и каким образом превратил музыку молодого Дмитрия Шостковича к одноименному мультфильму в одноактный балет. Выяснил причины, почему к столетнему юбилею гениального композитора именно этот балет решили поставить на сыктывкарской сцене. Вскоре я готов был без бумажки сделать часовой доклад на эту тему.
Но в воскресение утром вновь позвонила Катя, очень тщательно разъяснила мне, какую идею я призван донести до телезрителей, и ненароком сообщила, что времени мне на это дело дается …двадцать секунд.
Предъявите билет!
В прежние времена, когда я летал в Москву по приглашению какой-либо столичной организации, то покупал авиабилет за свой счет, а уж на месте бухгалтерия оплачивала мои расходы. К счастью, новейшие технологии избавили командировочных от лишних хлопот. Телекомпания купила мне электронные билеты в оба конца, мне сообщили номер рейса и время вылета, а на регистрации оказалось достаточным предъявить паспорт.
Из Внуково энтэвэшный FIATдомчал меня до гостиницы «Алтай», где был уже забронирован и оплачен номер. По соседству поселили еще одного участника передачи – молодого человека из Челябинска. Ему предстояло рассказать о том, как священники освятили ночной клуб, в котором он работает. При этом их совершенно не интересовал тот факт, что по ночам там устраивается стриптиз, зато плату они взяли исходя из квадратных метров освящаемой площади.
На следующий день отсутствие авиабилета чуть не вышло нам с ним боком. При входе в телецентр суровый милиционер долго и внимательно изучал мой паспорт, а потом спросил: «А где же прописка?». Я ответил, что прилетел только на два дня. Тогда милиционер потребовал в качестве доказательства предъявить авиабилет. Я пояснил, что билет у меня электронный. Тогда он настоял на том, чтобы я представил ему электронный билет. Пока мой новый знакомый из Челябинска пытался объяснить суровому стражу порядка, что электронный билет имеет виртуальную форму, я нашел в своем кармане случайно сохранившийся посадочный талон и тут же показал его милиционеру.
– Это совсем другое дело, – обрадовался сотрудник правоохранительных органов. – Носите его всегда с собой, пока не уедете из Москвы.
Этого посадочного талона оказалось достаточным, чтобы нам обоим миновать первый заградительный останкинский кордон, за которым нас ждала менеджер по имени Катя, с которой я уже пообщался по телефону.
Требуются эмоции
Бар был полон людей, но при этом почти никто ничего не ел. За столиками небольшими группками сидели участники различных передач вместе со своим менеджерами, которые терпеливо разъясняли задачи каждого из них. В углу напротив барной стойки в полном одиночестве сидел со своим ноутбуком приземистый мужчина в очках. Как выяснилось, это был психолог по имени Михаил. Катя меня к нему и отправила.
Я решил, что работа телевизионного психолога состоит в том, чтобы подготовить людей к телекамере, научить их держаться свободно и не волноваться. Чтобы сэкономить на общении с Михаилом время и все же поесть, я сразу признался ему, что на телевидении выступал неоднократно, даже был ведущим ток-шоу, так что мне бояться телекамер нечего.
– Вот именно такие-то люди и самые опасные для нас, – грустно покачал головой психолог.
– Понимаю, любят тянуть одеяло на себя. Я этого делать не буду, – пообещал я Михаилу, чтобы поскорей перейти от разговоров к чашечке кофе с пиццей, которую успел по ходу дела заказать.
– Хорошо, расскажите сейчас то, что вы будете говорить в эфире.
Я на ходу стал сочинять текст:
– Три с половиной года назад в нашем оперном театре к юбилею Шостаковича решили поставить балет на его музыку «Балда»…
– Все, считайте, что все домохозяйки уже выключили свои телевизоры, – прервал мою речь Михаил. – Ну, вот зачем вы решили сообщить нам, что все это?
– Ну, как же! Надо же дать какую-то информацию.
– Не надо информации, – отрезал телепсихолог. – Дайте лучше эмоции.
Хорошо, подумал я, будут вам эмоции, и начал сначала:
– В нашей республике произошел совершенно анекдотичный случай…
– Вот! Это то, что надо, – обрадовался Михаил. – И побольше таких эмоциональных слов, типа «идиотизм», «бред», «маразм».
Я кивнул головой, но про себя решил, что постараюсь быть эмоциональным, но драгоценные секунды тратить на ругательства не буду.
После бара
Когда инструктаж в баре закончился, Катя привела нас, приглашенных со всей страны гостей, в большой павильон, где на скамейках, поставленных на разные уровни, сидело около сотни человек. Инструктаж с ними еще не закончился. Их учили сидеть прямо и аплодировать в нужное время.
До этого дня, каждый раз, когда я смотрел какое-нибудь ток-шоу, то всегда радовался, если зрители в студии аплодировали человеку, излагавшему разделяемые мною воззрения. И огорчался, если аплодисменты доставались тому, кто говорил то, с чем я категорически не соглашался. Побывав в Останкино, я понял, что радовался и огорчался совершенно напрасно: публика аплодирует любым высказываниям, не очень-то вдаваясь в смысл сказанного.
После того, как инструктаж с «массовкой» закончился, нас рассадили среди них. Мы должны были слиться в общем хоре, где нам все же достались небольшие двадцатисекундные сольные партии.
Минут за десять до эфира в студии появился ведущий Сергей Минаев, быстро оглядел павильон и поинтересовался, где сидят «эксперты». Оказалось, что «эксперты» – это мы. Затем он поднялся на возвышающийся в центре круг и пригласил главных гостей, среди которых были заместитель председателя совета муфтиев России Марат Муртазин, председатель синоидального информационного отдела русской православной церкви Владимир Легойда, главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков и известный теле- и радиожурналист, ныне главный редактор «Русской службы новостей» Сергей Доренко. Им показали места, которые они должны занять во время эфира и принялись настраивать на них свет. Пока работали операторы и осветители, Сергей Доренко, вступивший несколько лет назад в КПРФ, просветил присутствующих по поводу телецентра «Останкино». Он сообщил, что построен этот комплекс к 50-летию Октября на очень прочном советском фундаменте и простоит еще не одно столетие.
Просветительская деятельность Доренко была вскоре прервана голосом режиссера, попросившим всех гостей покинуть павильон, поскольку до эфира осталось пять минут. Когда до эфира оставалось две минуты, тот же голос потребовал покинуть павильон всех сотрудников редакции, а зрителям в зале выпрямить спины.
Передача шла в прямом эфире, но на Дальний Восток. Поздно вечером ее показывали на регионы, где время московское, но уже в записи.
В эфире все спокойно
Час прямого эфира пролетел незаметно. Гости под аплодисменты поднимались на круг, опять же под аплодисменты высказывали свое соображения по поводу бездуховности и распространения наркомании среди молодежи, спорили, как можно организовать уроки религии в школе и как это отразиться нравственном состоянии молодого поколения, о возвращении церкви культурных ценностей.
Вся передача состояла из трех блоков, разделяемых рекламными паузами. Последний третий блок был посвящен общению с народом, то есть с нами. Я предположил, что вот в это время и разгорятся настоящие страсти. Но ничего не разгорелось. Девушки в футболках с надписью «Честный понедельник» подходили поочередно к «экспертам», и те ровными голосами рассказывали свои проинструктированные истории.
По ходу дела выяснилось, что первые два блока Сергей Минаев затянул, а, значит, в третьем блоке не всем дадут слово. Я не расстроился, посчитав, что главное дело сделано – я побывал в останкинском чреве. И как только эта успокоительная мысль пришла мне в голову, как ко мне подошла Катя, держа в руках микрофон, а это означало, что мне нужно встать, представиться и выдать все, о чем мы заранее договорились.
Я и выдал историю запрета «Балды» так, как меня и просили – горячо, эмоционально и с собственными оценками. При этом, как ни странно, уложился в 20 секунд. Позже мои знакомые, посмотревшие передачу, сказали, что говорил-то я неплохо, но почему-то очень громко и активно размахивал руками.
Наши
После эфира меня ждал сюрприз. Когда почти все разошлись, в павильоне появился мой давний знакомый Вадим Гетманенко. Наши телезрители помнят его по передаче «КРиК. Криминал и комментарии» на КРТК. А неподалеку на скамеечке сидел бывший советник Главы республики Юрия Спиридонова Николай Рулев. Он теперь помощник генерального директора телекомпании «НТВ», а Гетманенко, как оказалось, является исполнительным продюсером программы «Честный понедельник».
За чашкой кофе в баре они подробно расспрашивали меня о том, что происходит в Коми, а вот о себе говорили крайне неохотно. Сообщили, что на НТВ работает восемь выходцев из Коми. Самый известный среди них – Дмитрий Курбатов, бывший телеведущий популярной программы «Детально» на «СТС Коми». А всего около двух десятков наших земляков трудятся на федеральных телеканалах. Чуть ли не каждый день можно увидеть в программе «Вести» выпускника КГПИ Игоря Кожевина, начинавшего свой творческий путь на «Коми гор». А вот тележурналист Роман Истомин, поработав на НТВ, вернулся в республику и успешно трудится на «Юргане». Что ж, каждый выбирает свой путь.
Игорь Бобраков