Как оказалось, вогнать меня в ступор очень легко. Автор записки, пришедшей на мой e-mail, сделал это с полуоборота, просто спросив: «Если вы независимая газета, почему вы не «мочите» Быкова?». Следующие два часа я лежал на спине, едва заметно вздрагивая от приступов нервического хохотка, факультативно реагируя на происходящее и подбирая слова для ответа.

Потому что независимые, а не наёмные, потому и не мочим. Мочат киллеры, то есть как раз наёмные, а не независимые. Мы можем критиковать высказывания или деятельность Владимира Быкова, критиковать злобно, на грани фола – и мы делаем это всякий раз, когда оно требуется, как бы часто это ни происходило. Но вешать на него чужие косяки мы точно не собираемся. И рисовать из него злодея, который только и думает о том, как бы ещё изувечить наш город, тоже. Поверьте: в списке людей, которые больше, чем вы сами, виноваты в том, что вы живёте хуже, чем они, номер Владимира Быкова далеко не первый и даже не сто седьмой.

Более того, если внимательно следить за «смелыми и бескомпромиссными» сочинениями тех, кто Владимира Васильевича мочит, то можно обнаружить пикантную закономерность: их обвинения в адрес городского главы становятся тем чудовищней, чем хуже начинают идти дела у группы одиозных дядей, давно и не таясь примеряющих свои задницы к быковскому креслу. И, следовательно, поддерживать и нагнетать антибыковскую истерию – значит, работать (причём, втёмную) на амбиции этих дядей, а вовсе не радеть за интересы простых горожан, как это может показаться издалека. Вам это надо? Мне – нет.

И ещё один скользкий момент. Сваливая на Владимира Быкова ответственность за всё – без разбору – дурное, что происходит в городе, мы тем самым снимаем эту ответственность с истинных – и куда, поверьте, более высокопоставленных – виновников бардака. И они, высокопоставленные, охотно этим пользуются, подбрасывая нам горячие темы – по принципу «большой лжи», сформулированному ещё Адольфом Гитлером («ложь настолько огромная, – писал он, – что никто не поверит в то, что кто-то имел смелость обезобразить действительность так бесстыже»). Быкова уже обвинили в том, что он «отец» и чуть ли не «идеолог двоевластия» – даром что в августе 2005 года, когда городская дума вносила изменения в Устав города, он мирно работал в облвоенкомате. Быкова уже обвинили, что он продал москвичам кусок территории Дворца пионеров – даром что эта территория не находится в муниципальной собственности. Быкова обвинили даже в том, что он ночную торговлю водкой в Кирове запретил – даром что подпись под федеральным законом на его, быковскую, не очень-то и похожа. И всякий раз, слушая, как исправно тиражируются эти инвективы, кто-то удовлетворённо потирал руки. Или вам и это надо?

А я вот что теперь скажу. Владимир Васильевич – нормальный мужик. Обыкновенный. С ним можно разговаривать, спорить, ругаться, цапаться, с ним можно иметь дело, – а можно и не иметь. Он не более супергерой, чем любой из нас, но и не более суперзлодей. И не он это крив – это всё наше государственное пространство деформировано и искривлено, почти по Эйнштейну, и вслед за пространством, повторяя его кургузую кривизну, деформированы мы все, какую бы степень оппозиционности или верноподданичества мы при этом себе ни приписывали. В другой, не столь измахраченной системе координат – в тихом немецком или, там, испанском городке – он бы, наверное, вообще был идеальным мэром. Ходил бы по городу, слушал, что говорят. Там в больничку бы заглянул, там – в школу. Футбол бы с мужиками по вечерам смотрел. В пивничок (bierstube, brasserie, cerveceria) забегал бы на кружечку в пятничный вечер.

Как-то так, в общем – ну, или почти так.