Суды, проходящие сейчас во Владивостоке очень показательны. Их результаты легко предсказуемы, а поведение ответчиков, да и самого суда не представляет ничего нового: таких судов я видел уже десятки. Но я вновь и вновь обращаю внимание на позиции участников процесса.
И прошу не рассматривать эту краткую заметку как результат обиды на Татьяну Гладких — председателя Приморского крайизбиркома. То, что меня не любят председатели региональных избиркомов, я и так знаю, поэтому ее неотразимый аргумент в суде по поводу приобщения моего мнения к делу («А чем вообще занимается этот Бузин?»), я воспринимаю спокойно. Я, Татьяна Валерьевна, занимаюсь российскими выборами. Уже 30 лет и в разных ипостасях. И хорошо знаком с нравами избирательных комиссий, курирующих их администраций, нравами политтехнологов, избирательным законодательством и разными приемами влияния на волеизъявление избирателей.
Итак, кратко: на повторных выборах губернатора Приморского края, голосование на которых проходило 16 декабря, некоторые комиссии города Владивостока показали статистически странный результат. Умышленно не буду здесь объяснять, что такое «статистически странный» результат, поскольку для понимания требуются: а) достаточное образование и б) достаточное желание это понять. Ни того ни другого, как показал опыт, у оппонентов нет.
Все «странные» участки оказались оснащены одним типом Комплексов обработки избирательных бюллетеней (КОИБ 2010), при этом официальные распечатки протоколов об итогах голосования, на основании которых определялись итоги голосования, тоже оказались нестандартного и непредусмотренного подзаконными актами вида. Кроме того, выяснилось, что эти протоколы вводились в ГАС «Выборы» с большим опозданием по сравнению с основной массой протоколов.
Иными словами — возникли подозрения.…
Дальше я высказываю свою точку зрения, которая, насколько я понимаю, не совпадает с точкой зрения руководителей избирательных комиссий высшего звена, хотя официально они эту точку зрения не высказывают. Они ее показывают своим поведением. Причиной такого несовпадения точек зрения, очень просты: организаторы выборов опасаются выпасть из номенклатурной обоймы, что крайне неприятно при существующей социально-экономической системе.
Поэтому избирательные комиссии высшего звена не только не стремятся развеять подозрения избирателей, но не делают этого даже когда их понуждают это сделать в суде. И каждый раз в судах мы имеем такую картину: вышестоящие комиссии «встают грудью» на защиту нижестоящих комиссий от подозрений (а в действительности — тех, кто ими руководит).
Такую картину мы наблюдаем и сейчас во владивостокских судах: крайизбирком пытается отказаться от любых прямых способов непосредственной проверки того, что насчитали КОИБы. КОИБ — штука, грубо говоря, — железная, это — отличный «свидетель», которого можно «допросить» в суде. Можно провести «следственный эксперимент». В начале процесса можно было бы по решению суда вскрыть избирательную документацию, осуществить повторный подсчет. Сейчас, правда, это сделать уже труднее, поскольку документация вскрыта без решения суда.
Ну и суд, висящий на той же вертикали власти, что и избирательные комиссии, как может отвергает существенные ходатайства (принятие несущественных ходатайств — это особый навык умелого судьи).
Поведение вышестоящих избирательных комиссий в судах — это «вишенка на торте» наших выборов. Защита фальсификаторов избирательными комиссиями — это отображение полномочия по защите избирательных прав в перевернутом зеркале наших выборов.
