В отдельный кабинет для свиданий осужденных с адвокатами в ИК-2 мы с Костей попали со второго раза. Первый раз мы встречались в общей комнате, предназначенной для свиданий с родственниками, потому что ему посоветовали не писать заявление о конфиденциальной встрече с защитником, да и вообще попросить адвокатов слишком часто не ездить. Там много всего было, в первую нашу встречу в колонии я не сразу узнала нашего Костю. Потом мы взяли себя в руки, посидели недолго, поговорили и в итоге договорились, что адвокаты будут ездить столько, сколько посчитают нужным, а встречи будут происходить в отдельном помещении для конфиденциальных встреч.
В следующий раз нам предоставили конфиденциальное свидание. Оно проходило в отдельном кабинете с чистыми стенами (впрочем, в ИК-2 все стены, которые я видела, чистые), относительно новым и ровным столом, телефонной трубкой, часами, с застывшими на полвосьмого стрелками (они спустя полгода по-прежнему показывают полвосьмого). И пластиковой прозрачной перегородкой посередине, разделяющей осужденного и его посетителя.
- А где щель? - спросила я оперативника.
- Какая щель?
- Ну такая, через которую я могла бы передавать документы.
- А зачем вам передавать документы? Он уже осУжден. Я вообще не понимаю, зачем осУжденным адвокат.
- Как зачем? Во-первых, борьба продолжается. Впереди кассация, Конституционный суд, во-вторых, даже без дополнительных инстанций, если взять, к примеру, жалобы на условия содержания...
- Зачем вам щель? Когда это помещение сдавали, проверяющие сказали, все соответствует нормативам. Ни про какую щель они не говорили. Помещение приняли.
- Должна быть щель, - настаивала я.
Про щель я знала от Vera Goncharova. То есть я видела щели и раньше, в тех местах, где свидания заключенных с защитниками проходили через стекло (во многих кабинетах нет никаких перегородок вообще), но от Веры я знала, что если щели нет, то за нее надо бороться. Вера боролась за щель в омской колонии и победила: через год внизу перегородки сделали прорезь для документов.
- Если вам надо передать ему документы, позовите меня, я тут рядом буду, и я ему все передам, - сказал оперативник.
- Может, вы еще и прочитаете?
- Да неинтересны мне ваши документы. Просто посмотрю, о чем там, но читать внимательно не буду.
Я поняла, что впереди долгая и важная битва.
И мы ее начали. Вера меня поддержала. Именно она написала бОльшую часть жалоб в прокуратуру по надзору. Жалобы писали и Nellya Shishova, и Eldar Garoz, и Oxana Gennadevna, и Anastasiya Kostanova с Aleksandr Pikhovkin.
Сегодня, зайдя в знакомую комнату после двухмесячного перерыва, я ее не сразу заметила, нашу щель.
Это, наверно, самая узкая щель в перегородке в комнате свиданий осужденных с адвокатами, которую я видела в своей жизни. Но как же я ей обрадовалась.
В эту щель сегодня я засунула для Кости четыре страницы распечатки с сайта Фонда имени Бориса Немцова о том, что Косте присуждается премия имени Бориса. Листы бумаги заходили в щель по одному. “Входит и выходит”, - сказал Костя. “Замечательно выходит”, - ответила я.
Иногда мне кажется, что вся наша деятельность последнего времени сродни просовыванию тонкой бумаги в узкую щель, за появление которой в сплошной стене приходится биться месяцами. Хочется верить, что эта маленькая завоеванная нами свобода - обмениваться с Костей документами без передачи их в руки сотрудников колонии - начало пути к большой Свободе.
