Бюджетный шторм
Благодаря остаткам рыночной системы адаптивные возможности российской экономики оказались выше, чем предрекали российские и зарубежные эксперты после начала украинских событий и санкционной войны. Падение ВВП в 2022 г. составило лишь 2,1% вместо ожидавшихся вначале 8-10%. Хотя в отдельных секторах можно говорить почти о крахе: это автомобилестроение, вагоностроение, станкостроение, производство стройматериалов, выпуск многих потребительских товаров и ряд других. Тем не менее это спад, в то время как в большинстве стран идет постпандемический восстановительный рост. Более того, спад сочетается с высокой инфляцией, т. е. налицо самая опасная ситуация — стагфляция.
Курс на мобилизационную экономику и гонку вооружений может подорвать адаптивные возможности экономики. Опыт краха СССР показателен. Рост оборонных расходов не дал ускорения роста экономики, но усилил инфляционные риски.
Бюджетная авария
На фоне относительной устойчивости макроэкономики беда пришла, откуда ее не ждали, — это ситуация с бюджетом. Привычный профицит бюджета во второй половине 2022-го сменился нарастающим его дефицитом. В январе 2023-го зафиксирован скачкообразный рост дефицита до 1,76 трлн руб. плюс 800 млрд руб. добавились в феврале, т. е. за два месяца на 80% выбран годовой лимит дефицита (план на год — 2,9 трлн руб.).
Резкий рост дефицита бюджета связан с тем, что в январе-феврале 2023-го его доходы упали против 2022-го на 25%, а расходы выросли на 44%. Неизбежный рост военных расходов и финансирования присоединенных территорий будет лишь усугублять ситуацию с бюджетом. Прогноз дефицита в 5 трлн руб. за год стал почти общим местом, но некоторые эксперты прогнозируют дефицит в 7–10 трлн руб. за год, что будет серьезным потрясением.
Драматизм ситуации с бюджетом связан не столько с его размером, сколько со сложностью его финансирования.
Замораживание на Западе части накопленных резервов и закрытие западного рынка капитала, уход западных инвесторов с российского рынка госбумаг создают серьезные проблемы для покрытия дефицита бюджета. Правительство уже пошло на такие экстраординарные меры, как «добровольный взнос» в бюджет крупных компаний и фактическое повышение налогов на «нефтянку».
Регулярно звучат успокаивающие заявления чиновников о том, что проблема под контролем. По закону жанра трудно ждать от них иного. Давайте оценим масштаб проблемы.
Известна высокая зависимость бюджета от нефтегазовых доходов — в отдельные годы более 55% всех доходов.
Снижение закупок Европой российского газа, эмбарго на поставки морем нефти и нефтепродуктов, потолок цен привели к вынужденному сокращению поставок газа и переключению нефтяных потоков в Азию, где российская нефть продается с дисконтом в 30–35 долл./баррель по отношению к Брент. Напомню, что бюджет сверстан из расчета цены нефти в 70 долл., а по данным Минфина она торговалась в 2023-м по цене 50 долл. Доходы от экспорта газа сократились на 80% — до 40 млрд руб. после того, как «Газпром» сократил прокачку газа в Европу до минимума со времен конца СССР. В итоге нефтегазовые доходы за 2 месяца 2023 упали на 819 млрд руб. или на 46%. Оснований ожидать их восстановления не видно. Правда, за счет изменения принципа расчета цены для нефтяных налогов, по планам правительства, дополнительные доходы казны за год составят до 600 млрд руб.
С нефтегазовыми доходами ситуация сложнее. Действительно, негативный эффект нового порядка возврата НДС и переплаты налога на прибыль плюс незавершенность перехода на ЕНС, создающая неопределенность долгами перед бюджетом, должен постепенно себя исчерпать. Если в январе 2023-го по сравнению с январем 2022-го падение ненефтегазовых доходов составило 363 млрд руб., то февраль уже дал рост на 124 млрд руб. (итоговое падение за 2 месяца — 9%). Однако возможность в условиях стагнации экономики компенсировать внутренними налогами неизбежное падение нефтегазовых доходов вызывает большие сомнения.
Проблема усугубляется произошедшим в 2008 году фактическим отказом от политики бюджетного федерализма. Действие бюджетного правила, по которому доходы (первоначальные расходы) федерального бюджета не должны превышать 50% консолидированных, уже 15 лет приостановлено. Сейчас около 2/3 расходов — федеральный бюджет, 1/4 — региональные бюджеты и лишь 10% — муниципальные бюджеты, а в условиях СВО на регионы падает существенная дополнительная бюджетная нагрузка.
Добавлю, что дефицит бюджета — сильный инфляционный фактор: в экономику вбрасывается больше денег, чем поступает из нее в виде налогов. И это на фоне и без того высокой инфляции, которая среди прочего требует индексации многих бюджетных расходов.
Чем затыкать бюджетную дыру?
Главная проблема: как финансировать дефицит бюджета?
Часть «кубышки» ФНБ заморожена на Западе, другая размещена в долгосрочных инвестиционных проектах с сомнительными перспективами скорого возврата. Ликвидная часть оценивается в 6-7 трлн руб., т. е. при ожидаемом дефиците только ее хватит для покрытия дефицита бюджета на год с небольшим.
Остаются займы. В условиях закрытия западного рынка капитала и ухода иностранцев с российского рынка госдолга единственной их базой становится внутренний рынок и российские инвесторы. Естественно, что в такой ситуации займы становятся дороже. По оценкам Минфина, в 2025-м затраты на обслуживание внутреннего госдолга удвоятся по сравнению с 2021-го и составят около 6% расходов федерального бюджета. Внутренние заимствования во многом фактически идут через скрытую эмиссию по схеме: покупка госбанками ОФЗ — сделки репо в Центробанке — новая покупка ОФЗ.
Еще один важный аспект — выход на рынок с крупными займами такого заемщика, как государство, неизбежно вытесняет частные и даже госкомпании, вынужденные платить повышенные проценты за размещение своих ценных бумаг или вообще отказаться от размещения. И в 2022-м была довольно долгая пауза с корпоративными IPO. Фондовый рынок перестает играть роль источника длинных инвестиционных денег для частного бизнеса, которым он стал в последние 10–15 лет. Это негативно сказывается на частных инвестициях (не говоря уже о плохом инвестиционном климате в целом). При стагнации частных инвестиций возрастает нагрузка на госинвестиции, а в итоге — на бюджет. Его финансирование требует новых заимствований.
Возникает порочный замкнутый круг. Разорвать его можно только через стимулирование развития частного сектора и рыночных институтов, а главное через снятие геополитической напряженности.
