В самом названии нового фильма Андрея Смирнова уже заложена провокация. Первая часть тоста, часто произносимая советской вольнодумствующей интеллигенцией на приватных застольях. Вторая звучала так: «...и х.р с ними» (в фильме звучит в полный голос, но всё-таки остерегаюсь бдительного Россвязьнадзора). Кого так витиевато посылали, думаю, объяснять не надо...
Презентуя ленту, автор изрек: «Наверное, это мой последний фильм... все в этом возрасте уже на пенсии». То ли пошутил, то ли предчувствие. И не обязательно связанное со здоровьем — «За нас с вами» так и не вышел в кинопрокат, его выпустили на нескольких интернет-платформах. Возможно, прокатчики не увидели прибыли (ни разу не «Чебурашка»), или кому-то он показался «несвоевременным». Чем? Посмотрите сами. И, если досмотрите до конца и проникнитесь увиденным, то поймете.
Смирнову не привыкать. Автор абсолютного бестселлера на каждый День Победы («Белорусский вокзал») после своей третьей картины, напрочь зарубленной Госкино («Верой и правдой»), был окончательно отлучён от режиссёрской профессии. Но не потерялся и не эмигрировал, снимался как актёр, писал сценарии, его имя оставалось на слуху.
На знаменитом V Съезде Союза кинематографистов СССР он был в первых рядах обличителей-реформаторов и даже стал на два года первым секретарём СК. Но возвращаться в свою основную профессию не спешил, совершенствуясь в актёрской (диапазон сыгранных ролей колоссальный). Настолько не спешил, что свою первую режиссёрскую работу «Жила-была одна баба» выпустил аж в 2011-м. Фильм спорный, но заметный, вызвавший шквал споров как в искусствоведческих, так и политических кругах, коммунисты снова обиделись.
Только через восемь лет появился эстетской «Француз», своеобразная дань началу хрущёвской оттепели, которую автор застал в вполне сознательном возрасте. А вот конец сталинской эпохи пришёлся на его 12-летие. По себе знаю — о том возрасте воспоминания больше атмосферные, ассоциативные, когда слышанное и прочитанное переплетается с собственными впечатлениями.
«За нас с вами» именно атмосферное кино. И надо учитывать — атмосфера передана выходцем из интеллигентской среды. Той, что в те годы первой стояла в очереди на этап, а то и к расстрельной стенке.
Коммуналка — символ советской эпохи, где утренняя очередь к унитазу стирала все отличия и привилегии, как сословные, так и гендерные. Коммуналка Смирнова — не разухабистая коммуналка Тодоровского («Стиляги») с песнями под гармонь и милыми шуточками социально близких людей. В коммуналке Смирнова, если не выживают, то живут в ненависти к соседу. Или с презрением, смотря к какому классу кто относится. Слово «жид» звучит не по привычке, оставшейся ч царских времён, а как оскорбление, при этом никто не гнушается проводить у такого соседа вечера перед единственным в квартире телевизором.
Именно тогда появилась сентенция, спущенная в народ сверху, «безродный космополит». Для тех, кто не в курсе, космополит ставит интересы всего человечества и отдельного индивидуума выше интересов своего государства. «Иноагент» по-современному, антагонист патриотизму.
«Жид», естественно, интеллигент со всеми сопутствующими признаками. Он ещё и богатый (по тем меркам), что вызывает дополнительный приступ злобы у победившего всё и всех пролетариата. Тот самый отрезок времени, когда зарплата врача была гораздо солидней токаря или даже метростроевца.
Для того, чтобы стать «жидом», не обязательно быть евреем по национальности. Достаточно иметь неблизкую русскому уху фамилию, быть умным, образованным, покупать на зарплату книги и отмечать Новый год в своём узком кругу, а не вместе с соседями.
С каждым годом всё сложнее снимать Москву прошлого. Брежневские локации искать замучаешься, не говоря о сталинских. Но ушедшую эпоху, натуру, можно сконцентрировать на коммунальных метрах. Что и было сделано с блеском — придирчиво всматривался в детали интерьера, реквизит на этажерках, костюмы, прочие детали быта... не заметил ни одного явного прокола, все эти милые мелочи дожили до моих 60-х.
Но это визуальная атмосфера. Внутренняя тоже передана с пугающей точностью. 52-й с боем курантов переходит в 53-й. Ещё никто не знает, что Усатому осталось жить чуть больше двух месяцев, даже недоброжелателям он кажется вечным. В стране разворачивается новая репрессивная компания. В истории она названа «Делом врачей» с явной антисемитской подоплёкой, которой не было... или было, но в гораздо меньших размерах в страшных 30-х. На самом деле, это была атака на всю прослойку интеллигенции, чтобы не очень выпячивалась. Уже скоро люди с инженерными дипломами засунут их куда подальше и пойдут устраиваться сантехниками, чтобы прокормить народившихся близнецов.
Атмосфера тотального страха и недоверия, когда нежданный гость или даже член семьи может быть кратно опасней быдло-соседа. В фильме Смирнова герои находят мужество говорить то, что думают, хотя раньше уже поплатились за это. Андрей Сергеевич идеалист... я когда-то измучил своих родственников вопросами на эту тему и слышал в ответ — все держали языки в известном месте, муж боялся жены, а родители детей, воспитываемых школой на примере известного пионера — сдать в МГБ как можно больше родственников.
Фильм Смирнова про внутреннее достоинство, которое слабые по определению люди (преподавать философию не мешки ворочать) стараются сохранить, даже уходя в полную неизвестность. И страшная безысходность их женщин, в любую минуту готовых собрать тюремный сидор.
Конечно, пролетариат не живёт в таком напряжении. Но в смирновской коммуналке нет счастливых людей. Кто-то спивается, кто-то получает гроши на тяжёлой работе, у кого-то свой скелет в шкафу, за которым завтра тоже могут прийти люди в погонах... даже если ты сам эти погоны носишь. Время было такое, вроде бы 7 лет назад войну выиграли, а выживать приходится до сих пор.
В коммуналке нельзя быть счастливым и свободным, любой коитус на общей жилплощади превращается в спецоперацию, женщины даже гордятся своей фригидностью. Тем временем страна возрождает промышленность, строит гиганты пятилетки, забывая о нуждах самих строителях, предлагая взамен устроенному быту лакомиться самым вкусным в мире пломбиром. А где-то на загнивающем Западе рабочие стали покупать собственные дома, машины для них давно стали обычным доступным средством передвижения. Там лозунг «Живи для себя», здесь — «Живи для страны, для победы». Кому что нравится...
Романтик Смирнов (вспомните его полузапрещённую «Осень» без единой обнажёнки) заканчивает свой фильм гимном любви. Но в постели с сотрудником МГБ, оказавшимся неплохим парнем, к тому же женатым. Именно с ним интеллигентная сорокалетняя женщина поймала первый в жизни оргазм, а, значит, веру в лучшие времена. Нет ли здесь какого-то скрытого подтекста?
...А пломбир в фильме едят. Один раз. И без всякого удовольствия.
