Главный политический тренд в странах традиционной демократии в последние полтора десятилетия – постепенное возвращение на политическую арену большинства в противовес доминирующим на ней меньшинствам. В рамках этой тенденции демократы-популисты постепенно вытесняют из парламентов и правительств лево-либеральных демократов, а классическая «демократия большинства» предстает все более актуальной на фоне радикальной постмодернистской «демократии меньшинств».
Трамп выиграл вторые президентские выборы именно как представитель американского большинства, а Харис проиграла эти выборы, как представитель совокупности американских меньшинств. Несмотря на то, что их электоральные базы были несколько сложнее этой жесткой дихотомии, смысла победы одного и поражения другой это не меняет.
В Америке политическая битва идет не между сторонниками демократии и сторонниками авторитарного правления, как представляют ее левые либералы, а фактически между сторонниками «демократии меньшинств» и сторонниками «демократии большинства».
И то, и другое – демократии, то есть властные системы, основанные на признании интересов всех граждан. Разница в том, что в практике «демократии большинства» удовлетворение интересов меньшинств в каждом конкретном случае всецело зависит от доброй воли представителей большинства, а при «демократии меньшинств» интересы меньшинств дополнительно защищены специальными правовыми и политическими институтами, фактически привилегиями (например, позитивная дискриминация меньшинств при трудоустройстве, получении образования, участии в управлении государством и т. п.).
Социальное большинство в странах традиционной демократии чувствует себя брошенным государством и истеблишментом, которые погружены в политический культ меньшинств, поэтому все больше западных политиков пытаются проговорить и оседлать эти настроения. Отсюда рост того самого правого популизма, самым ярким и знаменитым представителем которого и является Дональд Трамп.
