«7х7» рассказывает, как российские компании столкнулись с повышающимся спросом на протезы и дефицитом импортных деталей, а военные месяцами ждут положенные по закону средства реабилитации.
Научиться писать и стать депутатом
Прапорщику Артуру Галееву 22 года. Он из Уфы. После колледжа Артур подписал контракт с Минобороны и отправился служить в Чебаркульский гарнизон (Челябинская область). Там он стал командиром боевой пехотной машины. Потом началась война в Украине — и уже в качестве гранатометчика Артур поехал на передовую.
«Я воображал, что все будет как в кино: на поле боя 10 тысяч русских против 10 тысяч националистов: прямое столкновение, как во времена Великой Отечественной. Но все, чего я ожидал, было неверным», — рассказывал Галеев в интервью RT.
10 мая 2022 года отряд Артура попал под минометный обстрел. Осколок от мины пробил шлем и попал прямо в лицо. Как только его достали, Артур написал отказ от медпомощи — и вернулся воевать.
Через 13 дней в Красном Лимане его штурмовую группу атаковал Т-62. Один из снарядов взорвался совсем рядом и задел правую руку Артура — она осталась висеть на одной лишь артерии. Несмотря на сильное кровотечение, Артур смог добраться до госпиталя. Именно там он узнал, что руку придется ампутировать.
Протез для Артура оплатил Фонд социального страхования. Это не единственный вариант: некоторым военным их покупают частные жертвователи и благотворительные фонды. Так, по словам экспертов, протезироваться выходит быстрее. У Артура оформление всех документов заняло больше года.
— Зато протез делала «Моторика» из Сколкова, это лучшая компания в России, — сразу отмечает Артур [дать комментарий «7х7» представители компании отказались]. — Он бионический и с микропроцессором. В очереди за таким я стоял пару месяцев, в начале июля получил. На обучение надо часа три — так сказать, азы. А уже за пару месяцев полностью его освою. Как закончу, обязательно научусь писать.
Иллюстрация «7х7» на основе Bing Image Creator
Еще до получения протеза Артур решил баллотироваться на выборах в башкирское Госсобрание — Курултай. На предварительном голосовании «Единой России» он лидировал, а 13 сентября официально стал депутатом VII созыва.
Никакой результат
Получают протез так быстро далеко не все ветераны — и тогда родственники и волонтеры объявляют сборы. Это подтверждает Ксения Абрамова, жена мобилизованного из Краснодара, чью историю «7х7» рассказывал ранее:
— Часто у людей возникает вопрос: а какого хрена мы собираем на протезы, если это все положено от государства? Собираем по одной простой причине: потому что кто-то их получает моментально, а кто-то их будет ждать очень долго. Но фишка в том, что нельзя их долго ждать [протезирования]. Есть какие-то определенные сроки, в которые люди должны получать [протезы] для того, чтобы они могли нормально учиться передвигаться на них. Иначе мышцы атрофируются.
Компания «Ортопром» из Краснодара утверждает, что установка протеза (для начала временного) должна произойти в первые 90 дней после операции, когда отек культи спадает и швы заживают. Если не уложиться в эти сроки, можно столкнуться с несколькими последствиями: атрофирование мышц, нарушение походки или положения позвоночника.
Но и жертвователей хватает не для всех. Олег Левашов из Великого Новгорода поехал в Украину добровольцем, а в начале апреля лишился ноги и зрения. Сохранный глаз лишь различает силуэты, и то с трудом. Но это не главная проблема: после возвращения в Россию Олег остался без дома, без обещанных пособий и, конечно, без протеза.
Иллюстрация «7х7» на основе Bing Image Creator
— Из-за потери документов ветеран боевых действий до сих пор не получает никаких пособий. А поскольку он еще задолго до начала спецоперации утратил связь с родственниками, остался буквально без крыши над головой, — объяснял зампред городской думы Великого Новгорода Сергей Шруб. — Бесконечные походы по чиновничьим кабинетам ни к какому результату не привели.
Общаться с корреспондентом «7х7» Левашов не захотел, однако его знакомая подтвердила, что он проходит лечение и «только ожидает протезирование».
Изменилась жизнь и Ольги Сурковой из Тюмени. Ее муж, работавший таксистом, отправился воевать. В Украине он потерял руку и ногу, а еще получил контузию. Детище Ольги — центр иппотерапии «Линия жизни», в котором занимались около 50 тюменских детей с ограниченными возможностями — пришлось закрыть. Денег на его содержание попросту не осталось. Раньше с расходами помогал муж, а теперь реабилитация нужна ему самому. На сообщение от «7х7» Ольга не ответила.
Увы, статистика не врет
К началу войны в России было около 49 тыс. военных инвалидов. Ранее каждый год их становилось на несколько тысяч меньше. Но уже в апреле число почти не изменилось, а к июлю 2022 года впервые вышло в плюс. После начала войны в Украине в Федеральном реестре появилось более 5 тыс. новых имен, и этот список постоянно растет. Только за июнь 2023 военную инвалидность оформили 322 человека. В начале сентября 2023 года издание «Медиазона» заметило, что статистика Федерального реестра инвалидов скрыта, а пресс-служба ведомства исчезновение данных не комментирует.
Несмотря на скрытую статистику, спрос на протезы стабильно увеличивается, подтверждают производители. Представитель группы компаний «Салют Орто» сообщил «7х7», что пациентов-военных стало больше, чем гражданских. В петербургском центре «Инстеп» само по себе количество обращений выросло вдвое. Чуть более скромные оценки дает подмосковный «Ортокосмос»:
— У нас количество обращений и так стабильно росло на 5–10 процентов в год. Иногда больше, иногда меньше. Но сейчас спрос вырос только за счет ребят со спецоперации, — говорит первый заместитель генерального директора «Ортокосмоса» Степан Головин. — В очереди, как правило, 60 человек. И ежемесячно мы выдаем ориентировочно 50 протезов. При этом надо понимать, что с Минобороны мы напрямую не работаем, поэтому те объемы, которые у них, не изготавливаем. А у них объемы колоссальные, и ожидание из-за этого очень длительное.
В конце июня 2023 года на закрытом заседании Госдумы признали, что военным приходится ждать протезов по несколько месяцев, и пообещали «сократить сроки выдачи средств реабилитации». Как это будет сделано — депутаты не уточнили. А пока медико-социальную экспертизу (МСЭ), без которой получить компенсации за средства реабилитации нельзя, будто бы специально затягивают:
— Есть знакомый, человек пошел добровольцем, он не был мобилизованным, — говорит Ксения Абрамова. — Осенью, в октябре или ноябре [2022 года], ему оторвало ногу выше колена, ему дали категорию «В» и даже не уволили. Потом его то в госпиталь, то в санаторий. Сейчас он вышел на работу в военкомат. Там есть такая возможность, проходить службу в канцелярии, [в военкомате] обещали постараться его уволить, чисто по-человечески. Но вышестоящие не готовы его отпускать.
Девушка предполагает: увольнять его не стали, чтобы впоследствии присвоить рабочую, III группу инвалидности. Так получится сэкономить на пенсии. Фиксированная выплата к страховой пенсии в этом случае составит всего 3 783 рубля 67 копеек. Это в два раза меньше положенной для военного выплаты — тем, кто лишился ноги, должна присуждаться II группа инвалидности.
Не продам руки
Даже тем, кто смог добиться статуса инвалидности, приходится ждать: производителям протезов просто не хватает материалов. Создание протезов в России почти полностью зависит от импорта. И с самых первых дней войны в Украине иностранные поставщики покинули отечественный рынок.
Одна из крупнейших международных протезно-ортопедических компаний Össur перестала поставлять комплектующие без всяких комментариев. Российский сайт исландского производителя до сих пор существует, однако сделать покупку невозможно из-за плашки: «Уважаемые клиенты! Прием заказов временно невозможен».
Другой лидер в производстве современных протезов, немецкая компания Ottobock, отправляет товары только под заказ. Раньше на доставку уходило до двух недель, но в новых условиях ждать комплектующие приходится до пяти месяцев: отправляют их не напрямую. Представитель российского отделения Ottobock отказался прокомментировать новую логистику и отметил, что руководство международного концерна запретило «любые участия, выступления и публикации в публичном пространстве».
Иллюстрация «7х7» на основе Bing Image Creator
Есть и еще одна проблема: спрос на протезирование с начала войны возрос, но сроки исполнения госзаказов не увеличились, жалуется заместитель генерального директора «Ортокосмоса» Степан Головин. Производителям и поставщикам приходится укладываться в старые нормативы.
— Раз вы участвуете в госзакупке, значит, вы должны иметь все на складе — у нас так считают, — рассказывает Головин. — Но это неправильный подход, потому что ряд комплектующих заказывается конкретно под пациента. Они имеют четкие размеры и другие индивидуальные характеристики, просто так на складе их не купить. А если и закажешь, может пройти несколько лет, прежде чем получится ими воспользоваться. Пока подходящий пациент ищется, сроки гарантии идут. Значит, к моменту установки протеза сроки гарантии совсем уменьшатся, а это риски для мастерской.
Указать в госзакупке характеристики протеза для конкретного пациента просто невозможно: их определяет врач уже во время осмотра. После этого у компании есть два месяца, чтобы выполнить свою часть контракта. И если до 24 февраля уложиться в этот срок было реально, сейчас вероятность попасть в реестр недобросовестных поставщиков для производителей протезов как никогда велика.
Чтобы все-таки работать по госзаказу, многие компании начали закупать более дешевые и доступные турецкие, корейские и китайские материалы. Но даже так, по оценке «Салют Орто», цены на протезы с начала войны поднялись на 20–30%. Представители президентского Агентства стратегических инноваций (АСИ) называют еще большую цифру — 50%.
— Пациенты не видят цен. Но у человека есть компенсация, в которую мы всегда стараемся уложиться. Суммы эти разные и плохо предсказуемые. Фонд социального страхования определяет их по последнему закрытому государственному контракту. Так что страдают и производители комплектующих, и те, кто их закупает, и сами пациенты, — замечает бренд-менеджер «Салют Орто» София Алеева. — Условно, можно поставить [протез] получше, но компенсация [от государства] не позволяет, потому что комплектующие в очередной раз подорожали.
У нас все есть
Пока что «технологический суверенитет» в протезировании невозможен, хотя некоторые стартапы и пытаются работать исключительно с российскими материалами. Например, под эгидой «Салют Орто» готовится производство коленных модулей Steplife — они на 90% состоят из отечественных комплектующих.
— Для этого нужны инвестиции. Надо совершенствовать разработки так, чтобы их можно было внедрять в серийное производство, — объясняет София Алеева. — У нас все есть, все готово. Вот сейчас нам профинансировали тестирование пневматического коленного модуля — это круто. Но если делать бионический коленный модуль, то тех средств, которые сейчас у нас есть… Их, мягко говоря, недостаточно.
Иллюстрация «7х7» на основе Bing Image Creator
При этом о достижениях российского протезирования чиновники и госкорпорации говорили еще до начала полномасштабного вторжения в Украину. В 2018 году правительство заявило, что на базе ЦИТО и института имени Илизарова будет создан кластер производителей протезов и имплантов — чтобы позволить отечественным компаниям, которые тогда занимали всего 7% рынка, конкурировать с иностранными. По оценкам Минпромторга, такой кластер смог бы выпускать до 190 тыс. изделий в год. Но уже пять лет чиновники молчат об этом амбициозном проекте.
Строил планы и Ростех. В 2020 году он объявил о скором старте серийного производства отечественных бионических протезов руки под маркой A.R.M. За три года никаких новостей о российском бионическом протезе не появилось.
В 2021 году новгородские «Системы прецизионного приборостроения» под эгидой Роскосмоса объявили о создании первого российского коленного модуля «Актив-2». Пробную партию коленных модулей выпустили лишь год спустя, в июле 2022-го. Судя по официальной странице проекта, серийное производство модуля даже в условиях повышенной востребованности так и не начали.
